Неточные совпадения
Минута выходила критическая, и необходимо было все уладить домашними средствами, без
лишней огласки и
шума.
Актер оказался совсем не
лишним. Он произвел сразу много
шуму и поднял падавшее настроение. И поминутно он кричал зычным голосом: «Кельнер! Шампанскава-а-al» — хотя привыкший к его манере Симеон очень мало обращал внимания на эти крики.
— Ничего, — писание основательное… без
лишних слов… Что ж? Может, и в самом деле окреп человек на холоде-то… Холода там сердитые… Пускай приедет… Поглядим… Любопытно… Н-да… В псалме Давидове сказано: «Внегда возвратитися врагу моему вспять…» — забыл, как дальше-то… «Врагу оскудеша оружия в конец… и погибе память его с
шумом…» Ну, мы с ним без
шума потолкуем…
Иванов (после паузы).
Лишние люди,
лишние слова, необходимость отвечать на глупые вопросы — всё это, доктор утомило меня до болезни. Я стал раздражителен, вспыльчив, резок, мелочен до того, что не узнаю себя. По целым дням у меня голова болит, бессонница,
шум в ушах… А деваться положительно некуда… Положительно…
Городов я не любил. Жадный
шум их и эта бесшабашная торговля всем — несносны были мне; обалдевшие от суеты люди города — чужды. Кабаков — избыток, церкви —
лишние, построены горы домов, а жить тесно; людей много и все — не для себя: каждый привязан к делу и всю жизнь бегает по одной линии, как пёс на цепи.
Теперь, тридцать с
лишним лет спустя, вижу: мое К Морю было — пушкинская грудь, что ехала я в пушкинскую грудь, с Наполеоном, с Байроном, с
шумом, и плеском, и говором волн его души, и естественно, что я в Средиземном море со скалой-лягушкой, а потом и в Черном, а потом в Атлантическом, этой груди — не узнала.
Бейгуш подобрал четырех свидетелей: пана грабего, Свитку да двух своих товарищей-артиллеристов (пан грабя был даже его шафером), и таким образом, без торжественного
шума, без
лишних глаз, тихо и скромно повенчался в одной из домашних церквей.
Вдруг явно и немного страшно опустела земля — это значило, что Юрий Михайлович поднялся с земли на своем «Ньюпоре». Но странно! — даже не дрогнуло сердце, не сделало
лишнего удара: так непоколебимо было величие счастья. Вот с
шумом он пронесся над самой ее головою: делал первый круг, поднимаясь, но и тут не забилось сильнее ее сердце. Обратив лицо вверх, как и все на земле, она смотрела на восходящие круги аэроплана и только тихонько, с усмешкой, вздохнула: «Ну конечно, теперь он меня не видит! Высоко!»